Алексей Волков - Время отмщения [HL]

— Так точно! — заладил я, словно попугай.

— И в семье у вас все нормально?

— У меня нет семьи, — напомнил я.

— Но в отпуск вы уже ездили?

— Месяц назад, товарищ подполковник.

— И у вас нет никаких претензий?

— Никак нет!

Ну, прямо истинный отец, живо интересующийся делами своего непутевого сына! Даже тон стал участливый, и в глазах откровенная забота о подчиненном.

— Так какого же…?! — рявкает полкач.

От заботливости в его голосе не остается и следа.

— Мы с вами, товарищ старший лейтенант, в другом мире. По нам местные жители будут судить о Советском Союзе и хуже — о Советской армии. И что они подумают, глядя на вас? Что советские офицеры только самогон пьянствуют? Вы же алкоголик, товарищ старший лейтенант! От вас на выстрел разит спиртным!

Положим, в обед мы распили бутылку на восьмерых для поправки здоровья, и я не был не то что пьяным, но и хотя бы чуть навеселе. Уж не знаю, как полкач сумел унюхать слабый запах, да и был ли запах вообще? Может, виновато воображение командира?

— Немедленно идите и приведите себя в порядок!

— Слушаюсь! — вскидываю я руку к панаме, а сам думаю, что нет решительно никакого повода выполнять приказание, о котором полкач скоро забудет.

— После этого вместе с помпотыла отправитесь на аэродром. Возьмите с собой бойцов. Должны прилететь ученые, поможете им выгрузить багаж.

— Товарищ подполковник, разрешите вопрос. Много бойцов с собой взять?

Полкач поворачивается к связисту.

— Думаю, человек двадцать надо, — подсказывает тот.

— Слышали? — уточняет подполковник.

Вдалеке раздается гул, и мы все невольно поворачиваем головы в ту сторону.

— Выполняйте! — отрезает полкач, и я вновь вскидываю руку к головному убору.

Наша авторота находится где-то в пути, а о других машинах полкач даже не заикается. Впрочем, в армии это в порядке вещей. Тут главное — отдать приказ, и никого не касается, где подчиненный изыщет средства для его выполнения. Взять пару бээмпешек, что ли? Кто знает, что и куда придется тащить?

Полкач уходит с большинством свиты, и рядом со мной остается только помпотыла. Соболев смотрит на меня вполне благожелательно, и я спрашиваю:

— Товарищ майор, багажа будет много?

— Откуда я знаю? — и, предупреждая мой следующий вопрос: — Домики для ученых вон там.

Ему, очевидно, не по душе, что в лагере будут штатские. Хотя как в лагере? Для их братии отведен комплекс, находящийся на отшибе от наших рот и батальонов. У нас своя жизнь, у них — своя, и кажется странным, что на каком-то этапе они вдруг пересеклись.

Хотя ученые здесь важнее, чем люди в погонах. Ясно же, что главная наша цель — понять и усвоить как можно больше достижений здешнего государства, а не потрясать оружием и устраивать военную базу.

Низко над горизонтом появляются точки идущих к лагерю вертолетов, и я, с разрешения Соболева, торопливо бросаюсь выполнять приказ.

— Колокольцев! Бери свой взвод и двигай на аэродром! К нам ученые прибыли, надо помочь им выгрузиться.

— А техника? — спрашивает лейтенант.

— Что-нибудь придумаем, — машу я рукой. Собственно, Колокольцева я не выбирал, он просто был первым из моих офицеров, попавшимся мне на глаза.

Взводный кивает и срывается с места. Ждать, пока он соберет разбросанных по разным работам людей, я не стал. Чем хороша армия — всегда можно переложить задачу на младшего по званию. Да и Соболев стоит в стороне, явно не собираясь идти к аэродрому в одиночку. Элементарная этика заставляет составить ему компанию.

По дороге каждый из нас закидывает удочки, пытаясь узнать, что известно другому о здешнем обществе. Мир-то ладно. Некий аналог Земли в районе северной Индии. В общем, как там у поэта: «На границе с Турцией или Пакистаном». А вот остальная, так сказать, политико-экономическая обстановка… Единственное, что знаю я, — история явно пошла здесь иным путем, и никаких аналогов России или США вроде бы не имеется. А вот что до всего прочего…

Соболев знает чуть больше моего. По своей должности он присутствовал при строительстве лагеря. Но устройство мира, государственный строй и все такое прочее так и остались для майора неведомыми. По его словам, для прочих старших офицеров тоже. Мы же пехота, нам никто ничего не объяснял. Дали приказ, а прочее, мол, само разъяснится.

Единственное, что Соболев сумел сказать наверняка, мужчины и женщины в этой стране носят абсолютно одинаковую одежду, по его словам, просторные шорты до колен с халатами или свободными рубахами, причем никаких отличий в цветах и фасонах незаметно. Да и в служебном положении вроде бы соблюдается равенство. Но чем такая информация может помочь? У нас тоже давно нет дискриминации, и женщины вовсю таскают шпалы, а в гражданских конторах дам побольше, чем мужиков. Так что…

Пока мы доходим до поля, первый «Ми-8» уже твердо стоит на земле. Остальные идут на посадку, поднимая винтами пыль и делая невозможным любой разговор. Наконец, лопасти останавливаются, моторы умолкают, и наступает долгожданная тишина. Сюда уже подтягивается наземный аэродромный люд, но тесно от этого не становится.

Из чрева некоторых вертушек на землю спускаются разнообразно одетые мужчины и женщины самого разного возраста. Пожилых или хотя бы в летах — побольше, однако встречаются и молодые. В руках многочисленные сумки и чемоданы, причем количество клади явно превышает число конечностей, и частью все это ставится прямо в пыль у ног владельцев. Как всегда, когда речь идет о гражданских, понять, кто из них главный, очень трудно, и Соболев в нерешительности мнется на месте. Потом майор бросает на меня выжидающий взгляд, и я отправляюсь к ближайшей группе прибывших.

Мое внимание привлекает одетый в летний слегка помятый костюм мужчина. Вид у мужчины довольно важный, и только некоторая бледность после перелета чуть портит впечатление.

Впрочем, такой же вид наблюдается у многих. Часть ученых явно оказалась подвержена воздушной болезни, проще говоря, их элементарно укачало на вертушках, и теперь люди с жадностью осматриваются и глотают теплый воздух, словно стараются всеми органами чувств убедиться, что наконец-то вернулись с небес на долгожданную землю.

Я привычно отдаю мужчине честь, представляюсь и только после этого спрашиваю, кто из них старший?

— Там, — мужчина неопределенно машет рукой в сторону другого борта. Говорить ему, похоже, трудно.

— Простите, — не отстаю я.

— Видите того в очках и сером пиджаке? — спрашивает мужчина, извлекая из кармана большой носовой платок и пытаясь вытереть катящиеся по лицу капли пота.

— Который с галстуком? — уточняю на всякий случай. И удостоившись утвердительного кивка, поворачиваюсь туда, где остался Соболев.

Майор понимает смысл моего движения и идет к нам походкой уверенного в себе человека. В итоге к очкарику мы следуем уже вместе, зампотыла чуть впереди.

— Заместитель командира полка майор Соболев! — четко представляется тыловик, не особо уточняя, по какой части. — Вы будете старшим группы?

Немолодое лицо нашего собеседника чуть исказила гримаса недовольства. Ему с высот чистой науки явно не по душе люди в погонах и их субординация, но деваться некуда, и потому он нисходит до ответа:

— Не старший группы, а начальник научной экспедиции. Между прочим, академик.

Звание нас не впечатляет. Вот если бы он был генералом, дело другое. Тогда мы были бы вынуждены вытянуться во фронт, а так… Подумаешь, академик!

— Мне приказано препроводить вашу… — Соболев делает короткую заминку, — экспедицию в предназначенные для вас помещения.

— Так препровождайте, — сварливым тоном отвечает академик. — Люди устали от долгого перелета, им надо хоть немного привести себя в порядок.

Майор вскидывает руку к панаме. Я тем временем осматриваю прибывших, прикидывая, много ли нам придется тащить?

Всего ученых оказывается с полсотни. На каждого приходится по две-три сумки и чемодана весьма неподъемного вида, но это полбеды. Летуны выгружают из вертолетов какие-то ящики, явно принадлежащие экспедиции, и этот груз не предназначен для ручной переноски на дальние расстояния.

Я оборачиваюсь и вижу, что Колокольцев вполне справился с первой частью поручения. Он успел достать где-то пару машин, и теперь проблему можно считать решенной.

— Нам хоть какой-нибудь транспорт подадут? — осведомляется между тем академик.

— Только для груза, — встреваю я. — Тут недалеко.

Отвечать в присутствии старшего по званию не принято, но за спиной академика собирается небольшая группа ученых, и я немедленно замечаю среди них молодую женщину весьма привлекательной наружности.

Дальняя дорога не красит, и на светлых брюках женщины можно углядеть следы пыли, а на блузке — влажноватые пятна пота, но все равно ее усталое лицо кажется нереально прелестным посреди нашего воинского монастыря. Невысокого роста, стройная, лет двадцати трех — двадцати четырех, с выразительным взглядом карих глаз и нежными, чуть потрескавшимися губами, девушка кажется мне самим совершенством, неведомо каким образом попавшим в наши края.